Для одной из киевских больниц мы делаем продукт, который будет помогать реабилитации детей с ДЦП. Сегодня я встречался с руководством больницы, чтобы обсудить оставшиеся вопросы. Руководство, как водится, повело показывать отделение – чего есть, чего нет. Показывали с гордостью. Показали и маленьких пациентов. Тоже с гордостью. Когда болеют малыши, это всегда страшно. Когда шансов на выздоровление мало, а на полное выздоровление нет вообще – это страшно вдвойне. Неподготовленному человеку, каким был я, смотреть на этих детей невыносимо. Потому что вас просто разрывает от боли. И вы перестаете понимать, кто вы, зачем вы вообще, и что вокруг. Меня, как любого непосвященного, в этом отделении накрыло по полной программе. Я был в ужасе от увиденного. И все чего мне хотелось – чтобы наши гики сваяли такой продукт, который бы по-настоящему помогал этим детям, хоть насколько-то, хоть в чем-то. Я пересилил желание прямо там достать телефон и форсировать всю работу по проекту: «Делайте на вчера!» Потому что у нас нельзя делать на вчера. Из этого выходит большая лажа, если гнать и штурмовать. Всегда надо делать нормально, тестить нормально, фиксить как надо, снова тестить, и все по кругу. С этим я справился. Но я не справился с глазами этих детей. Обычными глазами, как у обычных детей. Там были совсем крошечные детки, и такие, как мой Гоша, и школьники постарше. И все они были тяжелые. Так чем же так гордилась завотделением?
Она показала мне ребенка, который с огромным трудом, с рывками и конвульсиями перемещался по палате. Он может пройти от кровати к кровати. Он не может, как мой Гоша, весь вечер прыгать на диване, к умилению бабушки и, в особенности, дедушки. Не может залезть на горку и спрыгнуть с нее. Не может сделать «снежного ангела». Он не может ничего из того, что мой сын делает миллион раз в день не задумываясь. Мальчик посмотрел на меня. У него был взгляд сорокалетнего человека. Я почувствовал, как у меня немеет лицо. Но я нашел в себе силы спросить у врачей – чем же они так гордятся? И мне осветили радостно, с энтузиазмом, на позитиве: «Так он вообще не ходил. А у нас – пошел».
Бомжуя в Запорожье, за двое суток я выбрал (выбрал из вариантов!) шесть предложений работы, которые позволили мне покупать еду и ночевать под крышей. Если бы я не выбирал, а хватался за всё, что угодно, их было бы больше. И это – самый нижний уровень. Оказалось, что возможностей обеспечить нижний уровень пирамиды Маслоу – в избытке, и постоянно. Было бы желание. Ведь пирамида-то хитрая: закрыв нижний уровень, вы начинаете посматривать на вышестоящий. И так – с каждым последующим. Но только если это вам надо. Я постоянно слышу: «Вот, работы не дают!» или: «По моему профилю ничего не предлагают!» Недавно я писал про иллюстратора, который не пошел разнорабочим на завод. Но у него была другая ситуация: он не умирал с голоду, и речь не шла о жизни и смерти, а только о том, что нет ребенку на молоко, и то – большей частью в воображении его жены. Но я знаю достаточно людей, которым надо спасаться, по-настоящему, всерьез спасать свою жизнь, а они переворачиваются на другой бок на продавленном диване, натягивают одеяло на голову и вяло бормочут: «Ничего нормального не предлагают».
В своей книге я описывал архитектора, который проводил дни за чтением Кастанеды в парке. «Я мог бы спроектировать хоть Эмпайр-Стейт, хоть Тадж-Махал, но – зачем?» А действительно – зачем? Зачем ребенок, которого я видел сегодня, ковыляет от одной спинки кровати к другой? А огромное количество здоровых, взрослых людей – нет. «А зачем?»
«Як помру, то поховайте!» - это становится миссией почти целого поколения рожденных в восьмидесятых: не вписались, не справились, не вырулили, не зацепились, не выплыли, ведь росли на «Гостье из Будущего», «Приключениях Электроника» и «В гостях у сказки». А там ничего об этой жизни не говорилось. Поэтому – пропадаем ни за грош!
И ведь ни у кого из них нет ДЦП…
Матеріал опубліковано мовою оригіналу. Джерело: Facebook.
