Евгений Чичваркин: Об окончании войны в Украине, Арестовиче и Борисе Джонсоне, волонтерстве и смерти путина - в интервью для UFH

Российский бизнесмен, волонтёр и друг Украины Евгений Чичваркин размышляет о том, когда может закончиться война в нашей стране смогут ли когда-нибудь украинцы простить россиян. О благотворительных проектах и волонтерстве в пользу украинской армии и переселенцев, об отношении к Арестовичу и Борису Джонсону, о преступнике путине и многом другом Евгений рассказал в интервью Лидии Еременко для канала UFH.

Лидия Еременко: Знаете ли вы, как вас называют в Украине? Друг Украины.

Евгений Чичваркин: Как-то многовато для позывного. Хорошо, спасибо, мне приятно.

Лидия Еременко: Я иногда слышу в эфирах с вами, когда мои коллеги здороваются, говорят «Слава Украине! Героям Слава». Но при этом добавляют «смерть клятым москалям».

Евгений Чичваркин: Я москвич был, есть и останусь. Мальчика можно вывезти из москвы, а москву из мальчика вывезти невозможно. То есть, мне жутко смотреть на то, что становится со страной. У нас большой диссонанс между тем, что становится со страной и государством. Страна могла быть нормальной и несколько раз пыталась, а с государством и вождями катастрофически не везет. Поэтому «москалыком» я и останусь навсегда, сколько бы мне не осталось прожить.

И я абсолютно понимаю, почему ваши коллеги так говорят, потому что из этого города пришли люди, которые разговаривают со мной на одном языке, и от имени всего народа просто устроили самый масштабный террор за 80 лет во всем мире. Я ваших коллег понимаю.

Я не могу радоваться, когда идут сводки об убитых людях и подбитых танках, абсолютно понимаю, что им там нечего делать. И абсолютно понимаю, что у ВСУ 100% право уничтожать всех, кто зашел на украинскую землю. Но хлопать в ладоши и прыгать я просто не могу. При этом я ВСУ помогаю, насколько могу. Это дело праведное, и нечего россиянам делать на территории Украины с оружием.


Лидия Еременко: Как вы думаете, украинцы когда-нибудь смогут простить россиян?

Евгений Чичваркин: Все очень зависит от того, чем будет жить Россия через 10-20 лет. Как показала мировая практика, происходят осознание и раскаяние. И я не исключаю того, что это будут активные культурные и торговые отношения. Жизнь не завтра заканчивается. У нас было много мрачных и светлых страниц истории.

Я всегда вспоминаю тот кадр, когда бывшие бойцы Вермахта, а также бабушки из Баварии, смотрят принудительно фильмы из Освенцима. Многим Россиянам придется через подобное пройти. Через осознание. Многие искренне не верят. Многие действительно упыри.

Я утверждаю, что 70% россиянам эта война не нужна и не была нужна. Но мы об этом не узнаем, пока не рухнет режим.

Потому что в тоталитарном режиме, если тебя спрашивают, поддерживаешь ли ты фюрера, надо говорить, как Гитлер: «И от сердца до солнца». Просто для выживания.

Лидия Еременко: Что вы думаете о Тинькове, его смена позиции и выезд из Российской Федерации – планомерные события или нет?

Евгений Чичваркин: Олег Тиньков – выдающийся ум. Феноменальный бизнесмен, который сделал четыре разных, психологически разных, бизнеса и которые кругом успешны. Кругом он заходил «х» и выходил «10х, 20х» и так далее. Он не прошел, наверное, самое тяжелое испытание, медные трубы. И вместе с этим у него была смертельная болезнь, где он чудом выжил. Так или иначе, и медные трубы, и эта страшная болезнь, очень серьезно повлияли на его психику, расшатали ее, безусловно.

Когда в начале войны было понятно, что у банка плохие перспективы, и он увидел, как весь Запад стал отворачиваться от России, российских денег и российских коммерсантов, он принял достаточно быстрое, эмоциональное и рациональное решение о быстрой продаже, которое очень похоже на нашу продажу под давлением внешних факторов. И это очень серьезный удар также по психике человека. В целом не каждый останется в здравом уме после таких ударов судьбы.

Испытание к нему пришло очень серьёзное, он не всё прошёл. Его феноменальных способностей и предыдущих заслуг это никак не обнуляет.



Лидия Еременко: Может ли Олег Тиньков заграницей открывать феноменальные финтех-проекты, которые будут носить мировое имя, как вы думаете? Или он может уйти в другой бизнес абсолютно?

Евгений Чичваркин: Я не знаю, не общался с ним.

Лидия Еременко: В Украине был большой скандал в отношении внештатного советника Алексея Арестовича. Знакомы ли вы с ним лично?

Евгений Чичваркин: У меня было одно интервью в начале сентября. Тогда мы с ним познакомились. Интервью в Киеве у нас не получилось, потому что он не смог.

Лидия Еременко: Поддерживаете ли вы его эмоциональное увольнение?

Евгений Чичваркин: Я считаю, что он был очень полезен. Человек ошибся. Он много чего важного сказал, был таким, будто «слово пастыря», успокаивал людей. Многим было нужно такое введение в военный лексикон, которым так или иначе живет страна, и базовый ликбез, очень важный.

Я считаю, что увольнение было ошибкой страны. Но опять же, руководству воюющей страны, видимо виднее. Но, на мой взгляд, он был крайне полезен для украинского общества в этом статусе. Он имел статус не просто человека с инстаграмом, а статус советника.

Лидия Еременко: Знаю, что вы поддерживаете связь с Сергеем Лещенко, а также с фондом «Відчуй». Как вы помогаете? Расскажите о помощи Украине и о благотворительном ужине, который будет проходить 24 февраля.

Евгений Чичваркин: У нас, кстати, будут люди из финтеха. Не буду называть кто, но будут. С Лещенко я не переписываюсь давно. Но я был несколько раз в Киеве, мы не встретились. Я через несколько недель буду в Киеве, надеюсь, увидимся. Он по делам Укрзализныци всегда ездит в те районы, где больше всего пострадала железная дорога, поэтому, обычно, когда я в Киеве, он где-то там, где почти нет связи.

Фонд «Відчуй» - это не единственный, но основной реципиент наших финансовых сборов и усилий. С Татой Кеплер я познакомился до войны, между двумя стадиями войны, скажем так. То, что они делают – абсолютно феноменально и классно.

Как раз в последнее время мы очень активно обсуждаем еще один большой заказ на медицину, машины и так далее. Она делает очень важную работу. Очень правильно, что она практически обо всем пишет, пишет и снимает много. Потому что добро должно быть не только с кулаками, а еще и нельзя забивать на скилл самопиара.

Евгений Чичваркин приглашает на благотворительный ужин чтобы собрать средства на медицину для ВСУ!



Относительно нашего ужина. Мы его сделали с Никой Белоцерковской, которой на сегодня дали 9 лет условно за то, что она рассказала о Буче и выложила кадры оттуда, когда российская армия отступила из города. У меня эти кадры «снесли» и страницу заблокировали. У нее этот пост продержался какое-то время. И именно за эти кадры ей дали 9 лет. Она выпустила 13 книг по кулинарии и имела кулинарные школы 9 лет. С ней мы делали два ужина. Это должен был быть один обед, который перерос в ужин, а затем в два. Потому что был серьезный запрос. Мы собрали 320 тысяч евро. Опять же, это медицина с моей стороны, а с ее стороны, насколько я знаю, это какие-то благородные одесские инициативы.

Поскольку Одесса без света совсем, мне кажется, что это касается генераторов, но лучше спросите у нее. Была приятная публика, такой себе советский союз здорового человека, где были страны Балтии, Россия, Украина. Все единомышленники. Человек платит 10 тысяч и знает, что эти деньги пойдут на медицину или что-то другое. Других людей там быть и не могло.

Что касается нашего ужина. Мы подумали и уехали из Украины, да. Можете это называть «батальоном Монако». Есть люди, которые там просили их не снимать и так далее. Они чувствуют, что должны там быть. Есть россияне, у которых там все еще родители и какой-то бизнес, и которые тоже просят их не снимать, но чувствуют, что должны участвовать.

Понятно, что стоимость билетов, 10 тысяч фунтов, это очень дорого. Это больше, чем в фильме «Меню», и больше, чем ужин за четыре тысячи с чем-то, который будут давать какие-то трехзвездочные шефы. Я понимаю, что здесь вопрос – донат. И мы компенсируем ужином, а не продажей ужина. Плюс, понятно, что у нас есть возможности и мы можем готовить. Гоша открыл здесь несколько десятков ресторанов, которые продавали в какой-то момент 4% всех лобстеров в мире. Икра спонсорская тоже будет от неравнодушных бывших россиян, москаликов.



То есть, это очень важно. И у меня есть ощущение, что этих ужинов также будет два. Интерес очень большой. Большое количество волонтеров предлагают идти туда, мыть посуду. Лучше мы соберем в этот день 250 тысяч. Сделаем удачно. И я думаю, что через неделю или две мы соберем еще два. Это будет недалеко от Виндзора, на нашей очень скромной даче. Это красивый шатер. Там очень комфортно приезжать с детьми, потому что есть теплый бассейн, батут, аэрохоккей, футбол.

Лидия Еременко: Вы сказали о критике. Кто критикует эту инициативу?

Евгений Чичваркин: В этот день нельзя объедаться крабами, надо молиться, это черная дата. У нас есть человек, который мыслит так же. Он сказал: «Я заплачу за билет, но я не приду». Нет вопросов, хорошо. У нас задача – собрать на медицину. И еще одна – показать другим россиянам, выходцам из советского союза, будем честными.

Могу ли я ездить сам в Киев за рулем? Да, могу. Но мне кажется, что таким образом, как сейчас, я охватываю и привлекаю больше людей. И это правильный процесс. Возможно, меньше людей будут бояться и сомневаться. Потому что так или иначе у нас две тысячи километров общей границы и тесной связи.

путин – очередное черное пятно на нашей истории, но он тоже не навсегда. Так или иначе, мы очень связаны. 2,5 миллиона украинцев живет в россии, которые, кстати, тоже молчат.

И я уверен, что у большинства болит душа, а поменять свою жизнь, особенно в очень взрослом возрасте, когда все вросли корнями с самого начала не в родную землю – это же большое мужество, храбрость и не для всех. Поменять свою жизнь, располовинить ее, или оставить вообще 20% из-за своих убеждений – мы не имеем права требовать этого от людей.

Лидия Еременко: Как вы думаете, в какой момент путин конкретно охамел? Свободы слова в россии сейчас практически не существует. Как это произошло?

Евгений Чичваркин: Это происходило постепенно. Постепенно забирали свободы и права, преследовали сначала крупные частные компании, потом маленькие. путин видел, что народ боится, отступает, разъезжается. Ему очень сильно развязала руки Чеченская война, которую они, по сути, спровоцировали. Обучение в рязани тоже народ как-то проглотил. Потом была попытка интеграции с Западом, была попытка вступить в НАТО, попытались быть на равных. Он, в силу своего характера, не мог быть на равных, а пытался доминировать и обманывать, что не многим понравилось.

То, что они достроили до конца – полная зависимость Европы от газа, стали необходимыми и важными партнерами для Запада. Отменили выборы – это сошло с рук, потом увеличили время пребывания на посту – сошло с рук. Постсоветское и не очень развитое общество на многое закрывало глаза, вот они постепенно и охамели.

В 2014 году еще как-то пытались оправдаться, не объявляли мобилизацию, еще боялись: «Это не мы, это ополченцы». Оказалось, что это все абсолютно ненужно. Сейчас народ вообще покорный, сидит в страхе. Меньшинство истерично зарабатывает на военных контрактах.

Большое количество людей, наворовав у государства, не может выезжать. Например, у тебя крутая клиника в москве и есть очередь из чиновников, жир отсасывать или лица подтягивать.

Лидия Еременко: Как вы видите в целом психотип путина?

Евгений Чичваркин: Государство существенно ушло из жизни в 90-е годы. С одной стороны, это не мешало предпринимательству, можно было делать все, что хочешь. С другой стороны, государство не выполняло функции полиции и суда. Эти функции взяли на себя банды. И когда он на этом же языке сказал, что мы со всеми ими будем разбираться, с этническими бандами, то взрывы, то захваты, то еще что-то. Чувствовали, что государство слабое. А он пришел и показал – а нет, государство сильное, и мы со всеми ими справимся, никаких банд больше не будет, будет все четко по закону. Это было воспринято обществом «на ура». На это был большой запрос.

При этом он параллельно просился в ВТО и НАТО. Это очень важные части портрета путина. Он хотел, чтобы его немедленно и Россию вместе с ним признали членом. А ему сказали: «Ты кто такой? Посмотрим на вас через 10 лет».

Тогда он решил, что Россия сделает все сама. А «вы еще будете под столом сидеть и бояться нас». Восемь лет стучались в ВТО, потому что там был более либеральный блок. Была попытка интегрироваться глубоко в мировую цивилизацию.

Хотел ли он, чтобы мир был не однополярный, а не Америка и товарищи? Да, безусловно. Готова ли тогда была Россия? Нет, не была готова. И они последовательно забрали всю власть и потоки на себя. Действительно, сделали государство сильнее, при этом воровали себе, как в последний день. На Западе ему сказали: «Нефть и газ, мальчик, давай, а за стол мы тебя не посадим». Подожди лет десять, мы на тебя еще посмотреть должны.

Лидия Еременко: То есть, это такая детская обида?

Евгений Чичваркин: Детские обиды у него с детства, потому что это худощавый парень из очень плохого района. На борьбу он пошел, потому что его били. Я был толстый, а он худощавый. Борьба закаляет характер. Он всю жизнь должен был доказывать и доказывать. Психологически также видимо повлияло то, что парень, который так выглядит, вряд ли пользовался спросом у девушек. И так далее. Там все наслоилось.

Плюс ужасные амбиции и практики запугивания и обмана, которым его научили в КГБ, плюс все практики, которые проходят в дзюдо, это тоже лукавый вид спорта.

В дзюдо ты долго примеряешься перед тем, как сделать атаку. Иногда ты половину боя танцуешь перед противником, прежде чем атаковать. Как и получилось с Крымом.

Плюс запрос у общества был на реставрацию ссср, начиная с выборов. Общество плохо восприняло перестройку капитализма. Нечестное разделение государственных активов, хотя могло и никаким не получиться. Для многих это было обрушением мечт, карьер и жизней. Рядом со мной на рынке стояли люди с двумя-тремя образованиями, преподаватели, врачи, торговали всякими вещами из Китая и спивались на глазах. Я это очень помню. Но запрос на это (реструктуризацию) был, и путин это понимал. На этом он и выкарабкался.



Лидия Еременко: Сколько будет еще война? Я слышала, вы говорили, что война будет не до последнего мобилизованного, а до последнего нефте-доллара. Может, он будет спонсировать войну из своего кармана?

Евгений Чичваркин: В жизни он из своего кармана не достанет ничего. Это деньги, на которые он будет потом жить в Венесуэле или еще где-то, куда они убегут, если все совсем пойдет плохо. Из своего кармана они ни копейки не достанут. Когда будет все плохо, они наоборот в этот карман будут докладывать больше.

Сейчас Brent стоит 80 долларов, если дерегулируют все до 40, то Россия будет отгружать по 20. Как пел Шевчук: «Когда закончится нефть, наш президент умрет».

Лидия Еременко: Что касается Ирана и Китая. Могут ли они объединиться и начать сотрудничать?

Евгений Чичваркин: Ни для Китая, ни для Индии Россия не враг. Такой риторики нет. Боятся ли они европейских санкций? Да, боятся, периодически прекращают работу банки, еще что-то. Но в целом Китаю это очень выгодно. И это внутренняя империя, которая думает о себе. Они делают, как выгодно им. Им не нужна война в Украине, они мягко ее осудили. Это вообще не их история. Если из-за войны они могут покупать нефть дешевле, им по кайфу.

Ровно, как и Индии, которая беднее и гораздо хуже управляется. Там тоже есть свой олигархат, которому выгодно вырвать что-то у России подешевле. Плюс Россия за взятки напродавала этого дешевого военного барахла, которое уже не плавает и не ездит. Так же за взятки она получит его и обратно.

Лидия Еременко: А могут ли в России заставлять какими-то методами сам бизнес спонсировать войну?

Евгений Чичваркин: Весь крупный бизнес так или иначе уже там. Средний и мелкий – не знаю, пока нет. Пока финансовая ситуация не катастрофическая, курс все еще держится, сейчас он 70, год назад был 60 с чем-то. Газовый шантаж полностью провалился. На данный момент выручки все еще большие. Военные заводы могут работать на полную мощность. Можно еще платить людям и платить мобилизованным и поддерживать курс. Из-за тех, кто уехал из страны, в России нет безработицы. Экономически пока все выглядит абсолютно стабильно.

Лидия Еременко: Что говорят о войне люди из вашего окружения, которые уехали в Великобританию?

Евгений Чичваркин: В моем окружении, кроме одной семьи, которая на моих глазах два раза практически поменяла точку зрения из-за защиты своего бизнеса в России, у всех убеждения абсолютно одинаковые. путин преступник, террорист, должен сидеть в Гааге вместе с другими. Других мнений быть не может. Они еще делятся по проблеме Крыма, но сейчас это не очень актуальная тема.

Лидия Еременко: Повлияла ли война на ваш бизнес за рубежом?

Евгений Чичваркин: С самого начала позакрывались мои личные счета в банках, ухудшилась ситуация с кредитованием, какое-то время его вообще не было. У нас есть маленький фонд, мы были вынуждены аннулировать все планы на прошлый год. Потому что никто не хотел иметь дело со структурой, которая принадлежит россиянам. Да, с точки зрения бизнеса, украденный год.



Лидия Еременко: Политика ходит за вами по пятам. Скажите, вы планируете в будущем после смерти или ухода путина ввязываться в политику?

Евгений Чичваркин: Нет, не планирую. Если в России будущего будет очень либеральная власть, то с удовольствием поучаствовал бы в реформах очень зарегулированной экономической жизни. Думать, какой будет прекрасный сад, когда перед тобой железобетонный забор на этом месте... Пока стоят совсем другие задачи.

Лидия Еременко: Вы еще являетесь членом антивоенного комитета. Есть ли какие-то результаты по помощи? Какие планы на будущее?

Евгений Чичваркин: В планах – реальная гуманитарная поддержка и украинских беженцев, и Российских, правозащита. Также в планах поддержка психологическая и моральная для тех людей, которым пропаганда объясняет, что они в абсолютном меньшинстве, а это не так. Все страны Запада все еще видят и воспринимают путина легитимным и видят его как часть переговоров.

Лидия Еременко: Какие ваши разочарования и удивления за этот год войны?

Евгений Чичваркин: Разочарование: мне казалось, что люди хотя бы будут активнее выезжать. Я думаю, что год в целом был до лета-осени жирным, и до конца сентября все выглядело очень сплоченным. А в конце сентября с мобилизацией все пошло не очень гладко. Мобилизация – это очень большая путинская ошибка, которая очень ударила по рейтингу.

Очень тяжело прогнозировать. У нас очень мало информации об иране, например, там выходит большое количество людей и сносит власть. Одна только новость, что иранская нефть будет спокойно продаваться в мире, продавливает цену нефти вниз. И это все становится намного лучше, чем было, и для мировой инфляции, и для финансирования путинской войны, потому что финансов становится намного меньше. У меня не хватает знаний, чтобы предсказать, как оно все будет.

Лидия Еременко: Еще об одном друге Украины Борисе Джонсоне. Весомо ли сейчас его слово в Великобритании? Что вы сейчас слышите об этом?

Евгений Чичваркин: Это фигура, безусловно. И, безусловно, он влияет. Когда первый раз было неудачное мероприятие по Brexit, его практически списали со счетов, потому что он был классным мэром, а из-за этого процесса рейтинг у него был минимальный. Вообще тогда не казалось, что он может быть премьер-министром. Тем не менее, у него получилось.

Из-за его гиперэмоционального характера и по его психоэмоциональному типу его можно поставить в ряд с Михеилом Саакашвили и, наверное, Петром І. Это такой гиперактивный мозг и холерический темперамент. Я думаю, что его карьера не закончилась.

Лидия Еременко: Может ли быть его карьера в Украине? Как было с Саакашвили.

Евгений Чичваркин: Не знаю, этого сказать не могу. Я думаю, что эти изменения, которые сейчас происходят прямо во время войны в украинском правлении, приведут к уменьшению коррупции, что вполне возможно сейчас сделать. У меня был такой друг Полонский. В момент, когда он построил самое высокое здание в России в 34 года, это человек, который не видит ни стен, ни границ, у которого большие планы и который обладает феноменальной памятью.

Самое главное, что он приехал первым в Украину и другие не могли сделать по-другому.

Лидия Еременко: Какие сферы и направления вы можете назвать такими, в которых сейчас лучше развиваться? Для того, чтобы люди, которые находятся за территорией Украины, могли помогать стране.

Евгений Чичваркин: Вся молодежь достаточно сильна в IT. Думаю, что им подсказывать не надо. Есть большое количество банков, начинаний, которые принадлежат россиянам и украинцам, где весь этот мозг может пригодится. Есть большое количество сфер услуг, где мы, выходцы из бывшего ссср, сильнее.

Лондон бесконечен и полностью состоит из возможностей. Все, что ты делаешь качественно, и чему посвящаешь душу, время и себя, все может принести деньги. То, что ты любишь, что умеешь, и чем можешь заниматься круглосуточно.

Был украинец, который прошел тяжелый путь, и стал кэбменом. У него теперь будет 140 тысяч в год зарплата.

Лидия Еременко: Очень печально, что многие украинцы, которые уехали в Польшу, не вернутся в Украину. Их не отпустят. Потому что они трудолюбивые.

Евгений Чичваркин: Какое-то время в 80-90-х большое количество поляков с большой разницей в доходе приехала сюда и заняла нишу строек, сантехники, работ по дереву. Большое количество работы, которую русские делали медленно и не очень качественно, перешла полякам. Если я вижу, как несется маленький белый фургончик с чем-то строительным, я готов поспорить, что это будет кто-то из польской строительной компании, которая быстро и эффективно все делает.

Вопрос твоей экспертизы – что ты умеешь делать. Работа в Лондоне есть. Считайте, 550 фунтов в час, это самая базовая неквалифицированная работа, меньше вам просто не могут платить. Этой работы море. А если я выйду на крышу и посмотрю, то насчитаю более 10 домов, которые ремонтируются. Выхожу и вижу, что украинский, польский и пакистанский языки – они просто вперемешку. Есть базовые вещи и есть финтехи, где люди могут развиваться. Там, кстати, украинцы работают по 16 часов, чтобы сделать себе карьеру еще в молодом возрасте.

Лидия Еременко: Относительно фонда «Відчуй». Его основатель – Андрей Пышный, нынешний глава Нацбанка Украины. Вы с ним знакомы?

Евгений Чичваркин: Нет. Но я о нем слышал.

Лидия Еременко: Несколько советов от Чичваркина как от предпринимателя? Как поднимать себя с эмоционального дна и продолжать работать, идти дальше и мотивировать себя?

Евгений Чичваркин: С мотивацией как раз все хорошо. Сейчас многие столкнулись с тем, что английский язык был несовершенен. Есть возможность, вынужденная, поработать в другой стране.

Это классно, когда люди могут выезжать, набираться опыта и потом приносить его в свою страну. Мне кажется, что это просто такое время. Если есть такая возможность – это замечательно. Потому что мультикультурность обогащает.

В целом украинский бизнес был приоткрыт для иностранцев, но в основном это были украинцы. А сверхуспешные страны, как раз, являются мультикультурными, например, Америка, Канада или Дубай.

Лидия Еременко: Не рассматриваете ли вы возможность бизнеса в Украине?

Евгений Чичваркин: Весь мой бизнес в 15 минутах от дома. И вторую половину жизни я хочу прожить так. Будем честными, после финальной битвы украинского общества и власти с украинской коррупцией мне будет интересно, но два раза в одну и ту же воду не входят.