Ситуация вокруг НАБУ и САП демонстрирует, что государство наконец избавляется от «неприкосновенных каст». Эти органы не являются эффективными и в основном потеряли доверие общества. А сам кейс коррупции или борьбы с ней все чаще используется в Украине как инструмент борьбы с политическими или бизнес-оппонентами.
Так считает украинский государственный служащий, бывший заместитель главы Днепровской ОГА Владимир Орлов. В интервью UA.News он поделился мнениями относительно будущего антикоррупционных структур, президентского закона о «восстановлении независимости НАБУ», антивластных протестов, своей работы в АРМА и т.д. Далее — прямая речь Владимира Орлова.
Что произошло вокруг НАБУ и САП
Мы наконец подошли к тому моменту, когда государство должно поставить предохранители от бесконтрольности. НАБУ и САП долго находились в состоянии практически неприкосновенности — без действенного надзора, без обратной связи от общества. Мой кейс — яркий пример: дело сфабриковано при участии гражданина Российской Федерации, правоохранители сделали максимум для провокации, а САП даже не пыталась проверить достоверность данных. В таких условиях никакой инструмент не может оставаться «автономным» — он превращается в орудие политических или бизнес-расправ. Именно поэтому я поддерживаю реформу, которая позволяет генеральному прокурору иметь рычаги надзора и вмешательства в случае грубых нарушений. Это не про «уничтожение независимости», а про установление границ, за которые даже антикоррупционные органы не имеют права заходить. Иначе мы получим не антикоррупционную систему, а неконтролируемую карательную структуру.
О президентском законе относительно «восстановления независимости» НАБУ
Здесь речь идет не о «подчинении НАБУ», как пытаются это подать, а о вполне логичном и оправданном шаге: установлении процессуального контроля за деятельностью НАБУ и САП. То есть прекращается не независимость антикоррупционных органов, а их бесконтрольность. Это правильно. Руководитель САП — не какой-то святой. Это такой же служащий, который может действовать с превышением полномочий или в интересах третьих лиц. В моем деле, например, прокурор САП не проверил очевидную провокацию и закрыл глаза на участие гражданина РФ как ключевого свидетеля. Где тут объективность?
Другой вопрос — прозрачный конкурс с международными экспертами. Это выглядит красиво, но нет ни одной нормы Конституции, которая бы предусматривала участие иностранных наблюдателей в отборе руководителя правоохранительного органа. Это — политический пиар, а не правовой аргумент. Закон должен обеспечить баланс, а не превращать независимость в неприкосновенность.
О протестах в поддержку НАБУ и САП
Протесты, возникшие после принятия закона №12414, не были защитой НАБУ или САП как таковых. Большинство участников акций не имеют четкого представления, что означают эти аббревиатуры и какую реальную роль играют эти органы. Люди вышли не за антикоррупционные структуры — они вышли против общего политического курса, из-за накопленного разочарования, отчаяния во власти и институтах. Закон №12414 не отменял НАБУ и САП, не ликвидировал их деятельность и не ограничивал в ресурсах. Его суть — в установлении минимального контроля со стороны Генерального прокурора, что является абсолютно законным и не выходит за рамки конституционной модели системы правосудия. Это не свёртывание реформ, а реакция государства на реальные злоупотребления в антикоррупционной сфере, которые оставались вне контроля.
Что будет с НАБУ
Логическое завершение этой истории — институциональная интеграция. НАБУ как орган досудебного расследования может быть интегрировано в структуру Государственного бюро расследований как отдельный специализированный департамент с фокусом на антикоррупционные преступления. САП, в свою очередь, должна стать полноценным подразделением Офиса Генерального прокурора со всеми последствиями: процедурной подконтрольностью, организационным единством и ответственностью перед государством, а не только общественными наблюдателями. Такой подход обеспечит как баланс независимости, так и надзорный механизм, который исключит политические манипуляции и бесконтрольное использование полномочий.
О (не)эффективности НАБУ
Если сравнивать НАБУ с ДБР или Нацполицией, то нет оснований считать, что Бюро существенно эффективнее или продуктивнее. Все эти органы имеют как отдельные успешные кейсы, так и системные проблемы: политическое влияние, кадровые скандалы, обвинения в избирательности и неэффективности. При этом только НАБУ подается как «особый инструмент», лишенный внешнего контроля. Это ошибочная модель. Государство должно иметь унифицированную систему уголовного преследования, в которой все органы работают в одинаковых условиях — под прокурорским надзором и в рамках общего правового поля.
В нынешней модели не существует действенного механизма обжалования действий НАБУ. Они прикрываются щитом «особенностей» и международной поддержки. Но участие иностранных наблюдателей или общественных активистов не является индульгенцией от нарушения прав человека или злоупотреблений. В демократическом государстве ни один орган не может быть выведен из-под публичного контроля, тем более силовой. Необходимо равенство и прозрачность в работе всех правоохранителей, независимо от названия их институции.
О коррупционном расследовании НАБУ относительно Владимира Орлова
Что касается моего кейса, который сфабриковало НАБУ. В 2024 году меня безосновательно обвинили в совершении уголовного правонарушения, предусмотренного ч. 4 ст. 368 УК Украины. Однако даже поверхностный анализ материалов дела свидетельствует о наличии признаков провокации преступления. Человек, который является ключевым свидетелем обвинения — гражданин России Гончар (он же Тороп, Шевченко, Карпенко) — менял личность как минимум трижды, имеет российский паспорт и статус засекреченного «свидетеля». Именно это лицо действовало как провокатор: инициировало контакты, продвигало идею «помощи», а я никаких предложений не принимал, ничего не требовал и решений не принимал. Это ключевое. Сам прокурор знает, что его свидетель манипулирует фактами и дает противоречивые показания. Судья это видит и наблюдает, хотя очевидно даже для неспециалиста, что дело имеет многочисленные нарушения. Меня очень хотели подставить, подсунули человека, но я не повёлся. И теперь вся эта конструкция держится только на показаниях агента-провокатора, которые не выдерживают элементарной логической проверки.
О «теневой стороне» НАБУ
«Теневая сторона» НАБУ — не миф, а реальность. Еще в 2023 году в рамках расследований, которые вели другие правоохранительные органы, в частности СБУ, были выявлены многочисленные факты, свидетельствующие о злоупотреблениях в НАБУ. В частности, в материалах обысков были задокументированы подозрения, которые годами лежали «под сукном». Речь идет не только о выборочном правосудии, но и о сотрудничестве с гражданами РФ, провокаторами с российскими паспортами, ведении бизнеса на территории государства-агрессора. Это создает впечатление, что борьба с коррупцией в отдельных случаях превращается в инструмент политического или экономического давления. НАБУ часто действует не как беспристрастный орган правопорядка, а как участник игры со своими интересами, зависимостями и заказами.
О коррупционных делах как способе сведения счетов
Это реальность, а не какие-то исключения. В моем случае ситуация показательная. В кулуарной беседе один из адвокатов, который был причастен к делам, связанным с НАБУ, прямо заявил: по вам ставилась конкретная задача, вас нужно было «убрать». Ничего найти не удалось — подсунули Гончара. Это лицо уже имело проблемы с законом и, по сути, висело на крючке, ведь в случае невыполнения роли провокатора село бы за мошенничество. НАБУ, со своей стороны, использовало эту уязвимость. О существовании соответствующей задачи публично заявлял даже фигурант других дел — Магомедрасулов, который в неформальных обстоятельствах говорил обо мне: «мы его закроем, потому что нам дали команду». Это не только бьет по моей репутации, но и демонстрирует системную болезнь. Инструменты борьбы с коррупцией превращаются в средство политической ликвидации, где провокации, искусственные дела и кулуарные договоренности становятся нормой.
О работе в АРМА
Мой опыт работы в АРМА — это системный запуск и реальные результаты. Я стоял практически у истоков создания регионального подразделения АРМА в Днепре. Работа была построена с нуля — от организационных вопросов до межинституциональной координации. Я провел десятки встреч с представителями правоохранительных органов, бизнеса, органов местной власти, а также с академической средой. Мы подписали меморандум о сотрудничестве с Университетом таможенного дела и финансов, что позволило привлекать научную экспертизу в решении ряда профессиональных вопросов.
Первые арестованные в рамках уголовных производств средства были официально размещены на счетах в Ощадбанке — это был практический шаг к наполнению бюджета и усилению прозрачности. Также было налажено работу с областной администрацией, что позволяло синхронизировать деятельность на региональном уровне. С начала создания подразделение работало открыто, конструктивно и результативно. К сожалению, сегодня АРМА все чаще упоминают в скандальном контексте — и это больно, потому что я знаю, каким потенциалом обладает этот инструмент в руках профессионалов.
О текущем состоянии АРМА
Состояние АРМА сегодня можно охарактеризовать как «деградация из-за некомпетентности». Откровенно скажу, что я не слежу за текущими событиями вокруг Агентства. Но могу сказать одно: то, что происходит — логическое завершение процесса деградации. Орган, который имел потенциал и мог реально работать на укрепление правопорядка и прозрачности, был фактически сведен на нет. Причина — в кадровых решениях. Через непрозрачные конкурсы в систему попали некомпетентные люди, которые не имеют ни профессионализма, ни стратегического видения. Профессионалов либо вытеснили, либо маргинализировали. Как результат: структура, которая могла быть одной из ключевых в реформе правосудия, сегодня фактически потеряла доверие и эффективность.
О будущем антикоррупционных органов
Будущее антикоррупционных органов — это постепенное отмирание. Как это и происходит в большинстве европейских стран. Там нет отдельных «антикоррупционных бюро», «специализированных прокуратур» или подобных структур — их функции интегрированы в систему общего правосудия. И это правильная модель. Антикоррупция должна быть не политическим лозунгом и не PR-инструментом для борьбы с оппонентами, а повседневной, системной работой классических органов досудебного расследования и прокуратуры. Иначе эти институции будут оставаться простым инструментом влияния или превратятся в закрытые касты с собственными неподконтрольными механизмами влияния.
